Я хочу, чтобы дописали лирику Юли с Даниловым. Она в Атлантиде играет с этим актером, они очень подходят друг другу. Начинаю читать, в памяти сохранилось светлое и грустное впечатление от фильма . Напомню себе Веру Панову. Очень душевно пишет, люблю ее. У нее почти все экранизировано. Помню Евдокию, Сережу, Сентиментальный роман,и кажется, Проводы белых ночей. Завтра проверю по ВИКЕ.

Помню, я обожала этот фильм "На всю оставшуюся жизнь", такой добрый, такой философский, такой милосердный! И очень хорошо могу представить Нелли в роли Юлии! Девушки, её таланту повластно сыграть собаку Ладу, как уже отметила Tasha, Алис, в "Плясках", Кэтрин в  "Доказательстве", Мадину в "Мамочках"! Она - талант перевоплощения! Так что ждём новую интересную Нелли!

Ну? - спросил доктор Белов, с мольбой переводя глаза с Юлии Дмитриевны на Супругова. - Как она?

- Ничего, организм здоровый. Если бы она могла иметь нормальные потуги, дело шло бы быстрее. Но она не может иметь нормальные потуги, потому что у нее одна нога.

Это сказала Юлия Дмитриевна. Супругов сделал печальное лицо и вздохнул. Растроганный доктор Белов сейчас же исполнился благодарности к нему:

- Хорошо, что вы здесь, голубчик. Вы слушали сердце?

Супругов замялся. Юлия Дмитриевна пришла к нему на помощь:

- Я слежу за сердцем. Все хорошо. Имей она возможность упираться ногами - она уже родила бы.

За простыней раздался крик, от которого вздрогнули все мужчины в вагоне: седая женщина не выдержала - закричала.

Родился слабенький семимесячный мальчик, и с первой станции передали в М*, чтобы М-ский эвакопункт выслал к поезду машину за родильницей и ребенком.

Рассказ обо всем этом Данилов выслушал как-то вскользь, без особенного интереса. Мысли его были заняты человеком из девятого вагона. Как все выходящее за предел и трудно объяснимое, болезнь этого человека раздражала Данилова. К таким явлениям, как раны, инфекция, газовая гангрена, как все те разрушения, которые производятся в человеческом теле металлом и невидимыми существами, именуемыми микробами, Данилов уже привык. Но человек, с которым он сегодня провозился битых два часа, не был ранен. Его сбила с ног воздушная волна от разрыва снаряда. Он упал и даже не очень ушибся. Он не потерял ни капли крови, потерял только сознание, и то ненадолго. И вдруг после этого у него начались припадки. Словно злая сила поселилась в нем, швыряла его затылком о пол, пружинила его тело, как в столбняке, вызывала на его губах бешеную пену. А до этого человек никогда не страдал эпилепсией, нервы у него были в порядке, родители его и деды были здоровы. Это было непонятно. Объяснения врачей казались Данилову сбивчивыми и туманными. Если бы он прочитал о таком случае в книге, он бы не поверил, подумал: что-нибудь не так! Но он наблюдал припадок собственными глазами. Он сам расспрашивал этого человека, он держал его голову во время припадка и ощущал злую силу, которая колотила о койку тело больного так, что с ним едва могли совладать четверо здоровых мужчин. Да, это, несомненно, было, но этого не должно быть, как не должно быть ничего темного, неразумного, злого, от чего мучается человек.

Данилов вернулся в штаб на исходе дня. Отказался от обеда - ничего не хотелось, он чувствовал усталость и тревогу. Скрутил папиросу, закурил тревога улеглась, мысли прояснились. В свой час наука научится вылечивать и от этой чертовой болезни, как она научилась вылечивать от туберкулеза, сифилиса, газовой гангрены. В конце концов, судьба этого контуженого не самая страшная. Если бы ему предложили поменяться с той безногой, что родила в пути, - он бы, наверно, подумал, а подумав - отказался... И, вспомнив о безногой, Данилов захотел повидать ее.

Родильница лежала, укрытая одеялами: ее знобило, хотя в вагоне было тепло. Ребенка около нее не было: его унесли в изолятор.

- Как чувствуете себя? - спросил Данилов родильницу.

Лицо ее было в тени верхней полки, из тени блестели глаза. Света еще не зажигали.

- Ничего, хорошо.

Голос надтреснутый, хриповатый. Данилов присел на угол койки напротив, в ногах у стриженой блондинки. Блондинка сосредоточенно скручивала папиросу, подбирая табачные крошки с одеяла тонкими огрубевшими пальцами.

- А не вредно ли вам, чтоб дымили тут?.. - неодобрительно сказал Данилов, обращаясь к родильнице. Та слегка улыбнулась большим ртом. Блондинка сказала с досадой:

- Это я для нее. Она целый день курит, а меня заставляет крутить... Нате! - сказала она сердито, протягивая папиросу родильнице.

- Я потом, - сказала родильница и положила папиросу на стол, а блондинка сейчас же принялась скручивать новую. Видно, родильнице было холодно - она потянула одеяло к лицу, укрылась, как давеча, почти до глаз...

- Вы кто? - спросила она, не отводя блестящего взгляда от лица Данилова. - Врач?

Он сказал.

- Давно вы тут?

- С первых дней войны.

- А до войны кем были?

Выходило так, что не он ее расспрашивал, а она его. Это и лучше: легче завязать разговор. Вкратце он ответил ей, потом спросил:

- А вы какую имеете специальность?

- Я? - Она ответила не сразу, сухо, коротко: - Я работала в советском аппарате.

- А муж?

- Убит на фронте.

Она не хотела говорить о себе. Ему стало досадно.

- Трудно будет вам с ребенком, - сказал он напрямик. Он шел к ней утешить, обнадежить, сказать, что и с ребенком и без ноги не пропадет она. А она вон какая: сухая, колючая, - о нем все выспросила, а потом взяла и поставила между ним и собою стенку, - дескать, сюда не заглядывай, не твое дело.

Она подтвердила:

- Да, трудно.

- Родственники есть?

- Есть.

- Пособят...

Она резко засмеялась:

- Пособят, если поклониться...

По смеху он понял: не пойдет она кланяться родственникам. Ему представилось, как она идет по улице, выписавшись из госпиталя. Протез ей поставить нельзя. К костылям присуждена до конца дней. Ребенка нести не может, ребенка несет за нею кто-то чужой. Он представил себе все это, но ему не было ее жалко. Ту жалость, которая пригнала его сюда, сняло как рукой. Он испытывал теперь только уважение к этой женщине и к трудной судьбе, ожидавшей ее. Для такой судьбы жалость была слишком мелка.

Он хотел спросить - из какого она города, есть ли у нее еще дети, партийная или нет. Но она сказала глухо, сразу уставшим голосом:

- Я вас попрошу, товарищ замполит, позовите ко мне сестру.

Он понял, что она не хочет никакого разговора. Он ушел. Уходя, слышал, как она сказала блондинке:

- Вот теперь закурю, Варюша, ох, закурю!

Она ему приснилась в эту ночь: большая, седоволосая, неприступная, шла она по улице на костылях, и кто-то нес за нею ребенка. И даже во сне он не узнал ее.

Он узнал ее только утром, на вокзале в М*. Санитарный автомобиль ждал на рампе. Два санитара на носилках вынесли из вагона ее и ребенка. Данилов смотрел из окна штабного вагона. Большой рукой женщина охватила закутанного в одеяло ребенка, и на ее лице, обращенном к ребенку, была забота и боль. И в ярком свете зимнего утра Данилов узнал это лицо, узнал сквозь маску, наложенную временем и страданьем, сквозь все морщины, и тени, и отеки, единственное дорогое лицо с маленьким, звездочкой, белым шрамом на скуле... "Ах, витязь, то была Фаина!" - закричал кто-то ему в ухо голосом Соболя. Носилки исчезли в глубине автомобиля. Автомобиль тронулся, и поезд тронулся тоже. Данилов стоял у окна. Он еще ничего не понял, только узнал. "Ах, витязь, то была Фаина!" - трубил ему в ухо голос Соболя. "Ах, витязь, то была Фаина!" - грохотали колеса, набирая скорость и гнев.

Да, он возвращается к своей жене !И у него к ней просыпается нежность.Но уже был до войны ребенок. Тебе про любовь надо прочесть. А нагромождение оно в войну и случается. Сколько я таких побитых войной видела в свои детские годы.Она старше его лет на 5, я думаю, точно не указывается. Она из семьи интеллигентов , пришла в Революцию, описана очень красивой, знала, что он влюблен в нее и им играла, помню эпизод, он к ней пришел, а она вымыла голову и сказала ему" помоги мне причесать их". Волосы были роскошные, много , красоты неописуемой и он дрожащей рукой их расчесывал, а потом...произошел их поцелуй, а потом приехал ее знакомый и парень увидел их с улицы, не смог сдержаться и бросил сосульку, попала ей в лицо. А  он уехал из деревни и фактически ушел в себя.Для него не существовало других женщин. Женился на девушке, которая его любила лет 6 , по настоянию матери. Потом родился сын, который стал любимым. Потом война и ему приказывают создать этот поезд.
А ты про курить. Они на фронте такое испытали ! Возможно и курить она стала, когда мужа убили. А воспоминания возникают уже в поезде, там была старшая медсестра , тоже Фаина, рыжая такая развеселая деваха и он вспомнил .Они были очень непохожи, это имя у него было святым, а здесь обычная девушка. Поседеть можно в один миг, как ты Фрейдистка этого не знаешь, она и постарела сразу ,когда попала в такие обстоятельства. Эх, Ритуля !!!!
Ты мне напиши, что тебе нравится, какая любимая книга?

УРА, "Спутники", роль ФАИНА, старшая медсестра.
Первые фотографии со съемок.
http://nuga.mybb.ru/viewtopic.php?id=35 … =2#p100901
ласточка

https://vk.com/id172861389

комментатор
8 часов назад 
http://marrygent.ru/comments/

Вадим Тихонов
Сегодня я познакомился с прекрасной женщиной, чудесной актрисой и замечательным добрым человеком — Нелли Уваровой. Мучаться с 7 утра на съемочной площадке стоило только ради этого☺ @ Петровский арсенал instagram.com/p/qzZ-JOu2KN/
https://vk.com/young89

Отредактировано natasha (24-07-2014 21:37:48)

Девчонки, чувствую, КИНО БУДЕТ !!!!! Наша актриса красивая , уверенная, зрелая женщина, роль у нее  прекрасная.

Отредактировано natasha (24-07-2014 21:50:05)

Девочки за Звезду Театрала надо голосовать заново!!!
результаты обнулили!

http://www.teatral-online.ru/star/longlist/

Пожалуйста напишите как вы голосуете за Нелли и проголосуйте за Гришу - Отелло - Лучший музыкальный спектакль.

причина повторного голосования
http://www.teatral-online.ru/news/12032/
http://www.teatral-online.ru/news/12006/

«Звезда Театрала» объявит шорт-лист 15 сентября

"Мертвый сезон" в столичных театрах подходит к концу, а вместе с этим посещаемость сайта "Театрала" стала заметно расти. Зрители активно голосуют за полюбившие актерские и режиссерские работы (результаты меняются с каждым часом), поэтому оргкомитет премии "Звезда Театрала" решил продлить голосование по лонг-листу до середины сентября.

15 числа на основе этих результатов будет сформирован шорт-лист и начнется заключительный этап отбора победителей - лауреатов единственной в России премии зрительских симпатий.

А торжественная церемония награждения состоится на большом праздничном вечере 1 декабря в Театре Вахтангова. Подробности читайте на странице премии.

Cпасибо, голосуем !

В роли Кати Пушкаревой.

Отредактировано natasha (22-09-2014 20:41:46)

Спектакль 17 сентября.
Фотографии Ольги Лосевой.

Ласточка( Нуга)
http://nika-stasy.livejournal.com/192737.html
Ах! Какая рецензия!
тата:

И снова о "Ладе". Теперь для "Вопросов театра"

Когда в начале года на сборе труппы художественный руководитель РАМТа Алексей Бородин объявлял планы на сезон, постановка Марины Брусникиной «Лада, или Радость» несколько терялась на фоне более чем интересного списка грядущих премьер. Казалось, что зрителя ожидает добротная работа от режиссера, известного своими театрально-литературными композициями, выпущенными в основном на мхатовской сцене. Ведь действительно, большая часть спектаклей Брусникиной скорее принадлежали к жанру действенных литературных чтений, чем к произведениям театральным. Их всегда характеризовало пристальное внимание к авторскому слову как таковому, тем более что очень часто Марина Брусникина обращалась к текстам, прежде сценическим подмосткам неведомым. Как та же «Лада, или Радость» - дебютная повесть известного поэта Тимура Кибирова. Одним словом, премьера обещала занять ту – пока еще пустовавшую – нишу рамтовского репертуара, которая «работала» бы исключительно на любителей русской словесности. Не более. Однако действительность оказалась совсем иной.

Лада

Во-первых (и из этого «во-первых» вырастают все прочие пункты), Марине Брусникиной удалось сделать абсолютно «небрусникинский» спектакль. Ведь как бывает? Того или иного режиссера приглашают на постановку именно потому, что театру хочется заполучить в свою афишу «визитную карточку» именно этого режиссера – спектакль, обладающий присущей этому режиссеру индивидуальностью и особенностью стиля. Потому-то в этих случаях чаще всего в результате случается говорить не столько о премьере театра, сколько об очередной премьере режиссера. И по факту из года в год на всевозможных фестивалях и премиях мы почти всегда оцениваем свершения не «номинальных», а режиссерских театров – просто рассеянных по разным географическим точкам Москвы. Театры Бутусова, Карбаускиса, Богомолова, Житинкина, Еремина, рассредоточенные по разным сценическим площадкам. Так вот премьера Марины Брусникиной с этой точки зрения «театру Брусникиной» совсем не принадлежит - она абсолютно «рамтовская». Рамтовская в том смысле, который с каждым годом приобретает все более отчетливые очертания.

РАМТ – это театр актерский и зрительский, прежде всего. Тот самый «театр для людей», о котором грезили и который творили Джорджио Стрелер и Жан Вилар. Театр, для которого, несмотря на меняющиеся с калейдоскопической быстрой моды и веяния, главным всегда остается человек и человеческое в нем. Здесь обращаются к текстам классическим и созданным совсем недавно. Здесь могут поставить редкую романтическую драму, а следом – популярную детективную новинку; придумать виртуозные камерные игры для детей, а перед этим воссоздать на сцене полувековое полотно из жизни тех, кто, казалось бы, никак не может привлечь внимания сегодняшней публики. Но привлекают! И в этом одна из главных прелестей Молодежного театра – здесь любят своего зрителя, но не той любовью, что порождает избалованных существ. Здесь со зрителем разговаривают, вовлекая его во все более и более серьезные, но крайне увлекательные дискуссии. Любя, воспитывают, но без малейшего чувства превосходства, без малейшего налета «кафедральности» и почти всегда без заигрывания.

И вот в «Ладе» Марины Брусникиной и сошлись все эти черты рамтовского спектакля. И еще одна, не менее важная – легкость и свет. Последняя современному театру, вообще, редко бывает свойственна. Светлое, доброе мировосприятие уже давно за ненадобностью сдано в архив под метками «пафос, сентиментальщина, мелодраматизм». Кажется, что скоро придется испытывать жгучий стыд, выйдя утром из дома и обрадовавшись теплому и яркому солнечному дню. Но в РАМТе еще не утратили эту детскую способность (может быть, «детское» прошлое театра спасает?) к радости, которую в своей повести воспевает Тимур Кибиров, а в спектакле – молодые актеры самого разного возраста.

Вторая неожиданность – удивительная, не свойственная прежним режиссерским работам Брусникиной, форма спектакля. Он настолько «нелитературен», настолько театрален, что кажется, будто создавая его, режиссер открыла в себе какие-то новые, ей самой прежде неведомые грани. В «Ладе» никто не «читает» прозу, да и историю не рассказывают – в нее играют. Играют так, как играют только в детстве – самозабвенно, взахлеб, не требуя никакой отдачи.

Этой по-детски самозабвенной игре немало способствует и игровая площадка, придуманная и сконструированная Николаем Симоновым. Деревянный волнообразный помост, расположившийся на сцене среди зрительских рядов, оснащен буквально всем, что может понадобиться ребенку во время его беззаботных летних забав на природе. Такая своеобразная детская мечта о собственном «домике» без взрослых – с бесконечным количеством люков, лазов и дверей, воплотить которую, наверное, пытался каждый: где-нибудь в древесных ветвях или, наоборот, под корнями какой-нибудь большой-большой сосны. Так вот эта огромная, кажется, не способная надоесть «игрушка» предложена Симоновым актерам, а для зрителей остается еще и изящное образное решение – всего несколькими точными штрихами привязывающее нас к месту действия: зависшие над подмостками деревянные балки, сцепленные в треугольники. Такой воздушный каркас для крыши деревенского дома (или даже сарая), под которым и разворачивается действие. Каркас легкий, светлый – воздушный «купол», укрывающий обитателей деревеньки от всех невзгод. «Крыша» не в бытовом, не в уголовном значении, а архаический символ единства, цельности тех, кто под ней обитает.

А обитают на ней настолько живые, полнокровные существа, что только диву даешься, как такое возможно. Не потому, что не ждешь от актеров подобного мастерства – дело не в этом, а в парадоксальности сценического существования. С одной стороны, зрителю явлена подлинная жизнь во всех ее мельчайших подробностях. А с другой – на подмостках заведомо нет «полного погружения в образ» до самозабвения собственной актерской личности. Напротив, именно актерская составляющая выходит на первый план. Интересно, что даже в программке к спектаклю в списке действующих лиц первым пунктом для каждого из восьми исполнителей стоит «актер / актриса» и лишь потом конкретный персонаж – Лада, Александра Егоровна, Чебурек, Жора и прочие. Но это-то как раз и не совсем точно. Не тот это случай, когда можно говорить о «театре в театре» и о том, что «актеры играют актеров». Здесь речь именно о ярко выраженной актерской составляющей, что позволяет артистам, даже играющим не несколько, а одну только роль, вступать с этой самой ролью в сложные партнерские отношения. Не по брехтовскому принципу – с его неизбежной снисходительностью и высокомерием, направленным на «неправильных» персонажей, а, скорее, по принципу комедии дель арте: я и маска, я и образ, я и актер, я и живущий в сегодняшнем дне человек, а главное – как же я все это вместе люблю!

Какая-то незамутненная любовь к своим героям, свойственная повести Тимура Кибирова, и становится определяющей в рамтовском спектакле и актерской игре. Как например, любит своего вечно «подшофе» Жору Тарас Епифанцев. Даже не так – КАК он его любит! Пьяница на сцене – это всегда актерский, да и режиссерский риск: тут или в шаблон скатишься, или вызовешь зрительское отторжение (особенно в столь поэтичном спектакле, как «Лада»). Но Тарас Епифанцев со всеми разной степени забористости «матюками» своего Жорика, со всеми привычными актерскими клише для ролей пьяниц и алкоголиков использует их столь уместно, разнообразно и с таким неиссякаемым задором, что в какой-то момент вполне может ответить на упрек невидимого критика:
- Фу! У тебя получается простонародный хмель.
- Он-то и есть хороший хмель, потому что веселый.

И вот Жорик Епифанцева, совсем как в этой реплике Фигаро, хороший. Хороший, потому что веселый. Хороший, потому что почти невозможно обаятелен – один самых обаятельных обитателей это маленькой деревеньки. А ведь состязаться ему есть с кем.

Например, с наивным и затюканным Чебуреком неустановленной азиатской национальности, которого Алексей Блохин наделил, кажется, всеми лучшими чертами своих многочисленных робко интеллигентных, но таких принципиальных героев. Или с его же котом Барсиком, намеренно лишенным ставшей привычной кошачьей «интернет-няшности» и, напротив, возвращенным к изначально деревенскому восприятию этих усатых-полосатых: наглая рыжая (не как цветовая, но как психологическая характеристика) морда. Или с бой-бабой Сапрыкиной, сыгранной красавицей Натальей Чернявской с таким агрессивным бесстрашием и удалью, что в пору было оторопеть не только неунывающем Жорику, но и зрителю. Или с по-щенячьи трогательной Лизкой; несуществующей козой; стыдящейся непристойностей своего ваятеля Снежной бабой и хамоватой недолюбленной врачихой, - всеми этими недолговечными (в плане сценического времени), но такими колоритными образами, созданными совсем еще юной Александрой Аронс. Или с поэтическим тополем, циничным критиком и добросердечным медбратом Юликом, родившимся из многоплановой актерской индивидуальности Виктора Панченко. Или, наконец, с прямодушными, хотя и подверженными слабостям, персонажами Владислава Погибы, со своим неизменным баяном, сопровождающим все перипетии одного такого длинного года из жизни маленькой далекой деревеньки.

Деревеньки, что несмотря на столько обаятельных и колоритных персонажах, стояла, по сути, на двоих – тех самых, что будут жить долго и счастливо. И вообще не умрут. Никогда. Потому что они – Лада и Александра Егоровна, жизнь которым подарили Нелли Уварова и Татьяна Матюхова.

Да, а Лада – это ведь собачка. Маленькая, палевая, с подведенными коричневым глазками, со спущенным чулком да с потерявшимся в момент первой беды тапком. Мы, как и баба Шура – внезапная ладина хозяйка, - знакомимся с Ладкой в минуты ее отчаяния и шаг за шагом наблюдаем зарождение собачьей любви и верности. Впрочем, не только собачьей – но и обратной, направленной хрупкой Александрой Егоровной на свою неожиданную питомицу. В последние годы все чаще слышишь, да и убеждаешься на собственном зрительском опыте, что в театре почти разучились играть любовь, что на подмостках остались или физиологические экзерсисы, или мелодраматические сопли, играют которые не столько актеры, сколько сами сюжеты, а вот подлинного чувства – практически нет. Так вот Нелли Уварова и Татьяна Матюхова в «Ладе» играют именно любовь – эту чистую эмоцию, неразмененную, не разбавленную никакими посторонними примесями. Любовь, для которой не существует никаких обстоятельств и никаких «но». Идеальную любовь, при этом не вызывающую зависть, но словно открывающую в каждом из сидящих в зрительном зале особый «клапан», через который начинает струиться чувство столь же полное и искреннее.

Татьяна Матюхова в роли Александры Егоровны вновь демонстрирует, может быть, одно из самых главных актерских умений – почти запредельное чувство партнера. О ней в этом спектакле невозможно говорить отдельно – только во взаимодействии с другими актерами и персонажами. Она откликается на каждое слово, каждое движение, каждую мысль партнера, тем самым еще и обогащая его. Татьяна Матюхова просто не способна оставить кого бы то ни было в «сценическом вакууме» - ее естественная забота обо всех окружающих в этом спектакле сродни заботливости и отзывчивости ее бабы Шуры. И из этого совпадения актерской индивидуальности и индивидуальности героини рождается тот самый объем, что не оставляет места пустоте и бессмысленности на сцене. Александра Егоровна Татьяны Матюховой – то юная и озорная Шурка Богучарова, то мудрая, но по-прежнему распахнутая к жизни баба Шура, - становится для спектакля своеобразным «питательным раствором», без которого и жизнь сценическая, и жизнь деревенская превратились бы в череду увлекательных эпизодов, а герои и вовсе лишились бы смысла существования.

Пожалуй, из всех актеров, занятых в спектакле, больше всего звездных ролей в прежней сценической (да и телевизионной) биографии было у Нелли Уваровой. Тут и Аглая Епанчина («Идиот»), и Анунциатта («Тень»), и г-жа Реналь («Красное и черное»), и снискавший множество премий образ из моноспектакля, и, наконец, Натали Герцен («Берег утопии»). А теперь вот – Лада. Что играет здесь Нелли Уварова? Собачку, сродни чеховской Каштанке? Нет. Некую человеческую сущность, воплощенную в верном четвероногом? Тоже нет. Актрису, получившую почти бесконтрольную свободу самовыражения? Совсем не то. А может быть, все это вместе? Такой невероятный сплав черточек, деталей, оценок, из которого и возникает не поддающаяся описанию Лада. Пусть все-таки собачка. Хотя никаких жизнеподобных этюдов «про животных», коими балуются студенты-актеры на первом курсе, у Лады-Уваровой не увидишь. Каким-то образом актрисе удается прорисовать самую правдивую в мире собаку, почти не прибегая к физической стороне вопроса, - лишь чувства и эмоция. Вот, казалось бы, лежит на сцене актриса. Лежит не «клубком», по-человечьи, а ты видишь посапывающую во сне собаку. Или обнимаются, кувыркаются, валяются под теплым солнцем две девчонки-подружки, а ты буквально видишь щенячий белый животик и поднятые лапки, ожидающие новой порции ласки. Или же богатые обертонами интонации ладиного лая и ее же речи – то звонкой, то глухой, то восторженной, то укоризненной, то исполненной боли, то буквально поскуливающей от радости. И опять же при всем при этом звукоподражание здесь минимальное – лишь обозначенное в нескольких точках спектакля, а дальше заполненное актерской фантазией и зрительским воображением.

Хроника верной и счастливой любви, написанная Тимуром Кибировым и поставленная Мариной Брусникиной, стала, пожалуй, для Нелли Уваровой воплотившейся мечтой актрисы об идеальной роли. Роли, дающей безграничные возможности, но ожидающей от актера столь же безграничной отдачи. Уварова пошла на это – все мастерство, накопленное ею за предыдущие годы, она отдала маленькой бесстрашной собачке.

И они выиграли. Лада, пережившая свою первую лютую, почти безысходную зиму; и актриса, сыгравшая, кажется, свою лучшую роль. Лада, под весенним солнцем самозабвенно поющая «Оду к радости», и актриса, в финале спектакле почти захлебывающаяся в море цветов и аплодисментов. Лада, дарящая счастье своей хозяйке да и всем немногим обитателям этой маленькой, но абсолютно счастливой деревни. И актриса, буквально искупавшая в солнечной ванне гостей другой столь же абсолютно счастливой «деревни» – собственно, самого Молодежного театра. Ведь, как ни крути, но если оценивать московские театры с позиции подаренной зрителю чистой радости, то с большим отрывом лидировать будет именно РАМТ, где радость восходящему солнцу еще не считается зазорным, а чувство щемящего счастья по-прежнему остается главным даром своей публике.

http://nika-stasy.livejournal.com/192737.html

Отредактировано natasha (27-09-2014 12:45:42)